Слабых бьют

Как это часто случается, оглушительные успехи стали прологом к серьезным неудачам. С какого-то момента ненасильственное сопротивление стало восприниматься как чудодейственное средство, гарантирующее, что жертв при противостоянии с диктатурой не будет, стоит только придерживаться мирного характера протеста. Такое искажение уже полностью проявилось в момент начала массовых протестов в России в декабре 2011 года.

Ненасильственное сопротивление как метода противостояния диктатуре гарантий жертвам среди его участников не дает. Более того, готовность жертвовать, в том числе и жизнью, как условие успеха сопротивления не раз акцентируется везде, начиная с работ Ганди и заканчивая работами Шарпа. Но уже в ходе мирных протестов в России, начавшихся в декабре 2011, их лидеры постоянно заявляли об отсутствии у них права рисковать жизнью и здоровьем сторонников. Явно заметной доминантой их решений и действий было именно избежать любой ценой эскалации насилия, пусть даже односторонней, только со стороны режима. Здесь и была их ошибка.

"Слабых бьют", — как-то сказал Путин, правда, немного по другому поводу. В глазах противоположной стороны желание избежать жертв, неоднократная демонстрация неготовности идти на них является демонстрацией слабости. Собственно, так заявления "лидеров протеста" в декабре 2011 года о желании избежать крови предопределили майские события 2012 года на Болотной. Режиму был брошен явный вызов, но сразу за этим была продемонстрирована и не менее явная слабость. Прекрасно понимая характер и логику противостояния, он воспользовался этим знанием — применил то, чего больше всего опасались его противники, — насилие.

Здесь надо отметить, что характер и логика противостояния, в ходе которого одна из сторон отказывается от использования насилия, т. е. ненасильственное сопротивление, не имеет каких-то коренных отличий от противостояния обычного, в ходе которого насилие используют обе стороны. Победа также достигается через революцию, пусть и ненасильственную. Для режима победа или поражение — вопрос выживания. Иными словами, это разновидность военных действий, и она проще может быть осмысленна именно в логике ведения войны и ее категориях. А на войне как на войне, блеф и неопределенность — мощнейшее оружие, применение которого зачастую позволяет именно избежать жертв, вынуждая противника капитулировать еще до вступления в единоборство. Парадокс в том, что заявление о невозможности идти на какие-либо жертвы часто к появлению этих жертв и приводит — если агрессору известны страхи жертвы, то вероятность его нападения намного повышается".

 

Денис Билунов, политолог, основатель "Партии 5 декабря":

"Мне кажется, технология "оранжевых революций" как понятие сильно переоценено. Существует некоторый стереотип, согласно которому есть некий общий алгоритм для протестных движений в разных странах, в разных условиях. "Оранжевые революции" как объединяющее понятие и, в особенности, представление о том, что они победили благодаря каким-то особенным ноу-хау, — это медийно-пропагадистский миф.

Я вообще не верю в спланированность. Есть отдельные группы, которые заинтересованы представить дело таким образом, что развитие событий зависит от их организованных действий, а на самом деле это не так".

 

Виталий Шушкевич, политолог:

"Стратегия Джина Шарпа жива, но и нужно придумывать что-то другое, новое. Книга "От диктатуры к демократии" начинается со слов о необходимости планирования — в России оппозиции надо освоить технологии ненасильственного сопротивления хотя бы на таком уровне. Для большинства стран спланированного ненасильственного сопротивления вместе с давлением извне, снижающим степень репрессий, достаточно для смены власти. Новации нужны в принципах управления ООН: принцип национального суверенитета должен постепенно уйти в прошлое, его необходимо заменить принципом верховенства универсальных прав человека.

Пока ситуация на Украине вписывается в ненасильственное сопротивление: по меркам арабской весны насилия по-европейски мало. Перечисленные движения действовали в условиях нарушений на выборах — это ситуация вакуума власти, когда проще найти выход из политического кризиса. На Украине нет выборов, нет молодежного движения, нет альтернативного претендента на власть — это протест нации против тирана. Поэтому нет институтов и акторов, благодаря которым можно было бы выйти из ситуации без столкновений.

Правый сектор — новое интересное явление, у меня мало информации, чтобы дать ему оценку. Отсутствие лидера хорошо с одной стороны и плохо с другой; если бы Кличко был избранным президентом на месте Ющенко — он бы тоже не тормозил. Перспективы блестящие и трагические: Янукович в итоге будет вынужден уйти после введения чрезвычайного положения и еще нескольких трупов".

 

Олег Козловский, руководитель школы гражданского лидерства:

"Стратегия Шарпа" это лишь научная теория, а не Библия, она не дает единственно верных ответов. По сути, она сводится к тому, что, как правило, смена авторитарной власти на демократическую имеет больше шансов на успех при использовании ненасильственной стратегии. При этом в истории есть примеры и неудачных ненасильственных протестов, и успешных вооруженных восстаний. Это все вопрос вероятности.

Мы видим, как некоторые из прогнозов теории Шарпа проявляются и на Украине. Например, когда начались силовые столкновения с "Беркутом", сразу громче стал слышен голос радикалов-националистов из "Правого сектора", а умеренная оппозиция оказалась где-то на периферии внимания, хотя ее большинство. А при всем уважении к героизму ребят, стоявших лицом к лицу со спецназом на Грушевского, это не та основа, на которой потом легко строить демократию.

И вообще в случае Украины столкновения с милицией имели смысл только для укрепления боевого духа оппозиции. Своей прямой цели — занятия органов власти — они не достигли. А вот действия других активистов в регионах, где протестующие брали под контроль обладминистрации, как раз имели большое стратегическое значение (впрочем, и психологическое тоже). Так что, возможно, того же эффекта можно было достичь и меньшей кровью в прямом смысле слова".

Тивур Шагинуров