Координационный совет оппозиции, от которого ждут действий и который обвиняют в бездействии, совершил прорыв, пусть и непреднамеренно, в другом. Он дал возможность выплеснуться наружу конфликту, который тлел давно, парализуя оппозиционное поле. Речь идет о конфликте "революционеров" и " адаптантов". Первые — сторонники трансформации российской системы с ее конституционно-правовым и режимным обеспечением. Вторые призывают к влиянию на самодержавие, к диалогу с ним, к попыткам его очеловечивания через реформу его отдельных блоков.
На разных этапах развития новой России в конфликте между революционерами и адаптантами обычно побеждали последние. Они входили во все правительства при самодержавных президентах, начиная с Ельцина, либо работали в сфере обслуживания их власти, в том числе и в качестве системной "оппозиции". Они получали возможность пользоваться влиятельным медийным ресурсом. Они имели в распоряжении немалые финансовые средства. Именно им российское самодержавие обязано своей внутренней и международной легитимацией.
Но вовлечение адаптантов в сферу поддержки самодержавия привело к вполне определенным последствиям — дискредитации реформаторской идеи, и прежде всего либерального "пакета", коль скоро наиболее влиятельные адаптанты взяли на себя представительство либеральных идей. Адаптанты, а не сама власть, стали основным гробовщиком системной альтернативы в России.
"А что же революционеры — они что, совсем не виноваты в том, что с нами произошло?" — спросите вы. Да, революционеры не сумели противостоять конформистскому большинству. Не смогли выйти за пределы своего политического гетто. Оказались не готовы к разговору с обществом и кропотливой работе по формированию массовой поддержки для идеи строительства правового государства, когда в 90-е годы и в период первого президентства Путина у них была определенная свобода для самовыражения. Но их ответственность за то, что мы получили сегодня, неизмеримо меньше, хотя бы в силу их ограниченных возможностей влияния и жесткого подавления со стороны режима.
Сегодня давний конфликт между революционерами и адаптантами нашел выражение в столкновении платформ внутри Координационного совета оппозиции. Первые представлены либеральной группой, включающей Гарри Каспарова, Бориса Немцова, Андрея Илларионова и Андрея Пионтковского. Вторых представляет "Группа граждан" (ГГ) (до этого "Гражданская платформа"), взгляды которых представили (надеюсь, адекватно) Сергей Пархоменко и Ксения Собчак (с дискуссией Пархоменко, Пионтковского и Собчак вы уже, наверное, ознакомились).
Речь идет о столкновении двух противоположных стратегических векторов. И это столкновение в той или иной форме существует внутри широкого оппозиционного поля, которое включает партии и разнообразные политические группировки. Причем вот главное: речь не идет о тактических либо идеологических различиях между либералами, левыми и умеренными националистами, которые вошли в КС. Критерием размежевания внутри Координационного совета является отношение его членов к системе самодержавия.
Что же говорят революционеры? Они утверждают, что российская система нереформоспособна и ее нужно трансформировать, т.е. менять правила игры и основные принципы, начиная с ее конституционной основы. Но при этом нужно искать пути ненасильственной, мирной трансформации системы власти, т.е. механизм российской "бархатной" революции.
Правда, мне думается, что революционерам нужно более четко акцентировать две вещи. Первое: уход Путина не означает отказа от системы персоналистской власти, которая может себя продлить через формирование нового режима личной власти. Второе: смена системы требует конституционной реформы, и в первую очередь отказа от самодержавного президентства (ощущается, что пока не все представители этого лагеря выдвигают эту задачу как основную). Перед революционерами стоит и проблема поиска сочетания политических и социально-экономических требований, который должен расширить протестную базу оппозиции.
А теперь о том, чего требуют адаптанты. Их позиция была структурирована Сергеем Пархоменко и Ксенией Собчак и уже была подвергнута жесткой — и заслуженной — критике Андреем Пионтковским. "Группа граждан" предлагает набор предложений — от некоторых изменений в Конституции (отмена положения о двух сроках президентства и возращение 4-летних сроков пребывания у власти президента и Думы), требования вернуть референдум и гарантировать контроль за выборами со стороны избирателей до призывов к реформе суда (выборность судей, запрет на работу судьями бывшим сотрудникам правоохранительных органов, введения судов присяжных, обязанность судей представлять свои декларации о доходах).
Все перечисленные предложения укладываются в концепцию влияния на самодержавие. Собственно, это концепция, которую исповедовали и пытались осуществлять начиная с 1991 года все реформаторы, которые находились либо во власти, либо в окружении власти, либо оппонировали власти в рамках Думы.
Что значат предлагаемые "ГГ" конституционные изменения? Они означают возвращение к ельцинской Конституции, которая является основой нынешнего самодержавия. Именно эта Конституция ставит президента над обществом и остальными ветвями власти. Сколько президент, обладающий диктаторскими полномочиями, будет находиться во власти — 4 либо 6 лет, — не имеет значения. Он может сделать свое правление пожизненным, в частности, через смену назначенных им преемников.
Что при системе конституционного самодержавия может изменить референдум, коль скоро исполнительная власть обеспечивает его результаты? Румынский диктатор Чаушеску, как, впрочем, и другие диктаторы, обожали референдумы, ибо они давали возможность имитации всенародной легитимации.
А требование предоставить контроль за выборами избирателям? Неужели кто-то всерьез думает, что это требование (скорее просьба к власти) будет властью принята во внимание? Возможно, да. Но это будет означать, что власть найдет своих "избирателей", которые и будут ее контролировать, гарантируя Кремлю "определенность результата".
Что касается предложений по судебной реформе, то они звучат постоянно все последние годы, и каков прогресс?
Сам тот факт, что адаптанты обращаются к власти, призывая ее улучшить себя, вести себя прилично и обеспечить свою сменяемость, не требуя от Кремля демонополизации власти и немедленной отставки правящей команды, означает, что они признают эту власть легитимной. Но это не только отказ от требований митингов на Сахарова и Болотной, но и отказ от основного принципа создания Координационного совета как органа координации протестной активности, направленной против этой власти. Более того, характер выдвигаемой повестки, тем более "медийными фигурами", популярными в обществе, может создавать иллюзию, что эту власть действительно можно изменить влиянием и убеждением, отдельными шагами в отдельных сферах.
Представители адаптантов убеждают нас, что "люди за перестройку и эволюцию власти, но против революции". В таком случае и людям, и "Группе граждан" нужно будет объяснять, что эволюция и перестройка самодержавия невозможны. О чем свидетельствует весь период нашей жизни после 1991 года. Самодержавие будет только загнивать и деградировать, что оно и делает. А результатом этой деградации может стать слепой и беспощадный бунт, чего опасаются (и правильно опасаются) наши "эволюционисты". Следовательно, единственным способом избежать этой неприятности является коренная структурная трансформация системы, которую ряд наших несистемных либералов называют "мирной и ненасильственной революцией". Если кого-то пугает слово "революция", давайте использовать понятие "трансформация".
Но создается впечатление, что противники таких перемен намеренно пытаются породить в обществе ассоциации с кровавыми революционными потрясениями прошлого века и создать видимость дихотомии: либо эволюция нашей власти, либо нечто ужасное. Заметим, что эта логика размышлений и страхов полностью совпадает с логикой запугивания, которую осуществляет Кремль.
Как это ни покажется странным, сторонникам трансформации системы противостоят те, кто пришел в КС как гражданские активисты, отрицавшие свою связь с политикой (а некоторые даже интерес к политике). Сегодня "гражданские активисты" предложили откровенно политический выбор. Вопрос только в том, насколько те активисты, которые неожиданно политически "прозрели", осознают, что означает позиция, заявленная от их имени?
Впрочем, некоторые члены, видимо, понимают, чего они хотят. Они шли в КС, открещиваясь от принадлежности к оппозиции, заявляя о своем стремлении "влиять на власть". В таком случае им нужно было присоединиться не к Координационному совету оппозиции, а войти в Общественную палату, президентский совет по правам человека либо любую думскую партию. Ибо повестка дня, озвученная представителями "ГГ", вполне может быть поддержана прокремлевской элитой. А пути совершенствования судебной системы, выдвинутые "ГГ" в качестве основного лозунга следующего митинга, недавно обсуждались (причем в более структурированной и радикальной форме) на встрече президентского совета по правам человека с президентом.
Если Координационный совет примет предложения "ГГ", то он вполне может рассчитывать на то, что власть, включая президента, сочтет возможным участвовать в их обсуждении. Правда, можно с уверенностью сказать, каков будет результат. Таков, как и результат обсуждения предложений Совета по правам человека: президент их выслушает и скажет: "Нужно подумать". А потом сделает по-своему. Как это произошло с законом о государственной измене.
В случае, если Координационный совет одобрит идеи "ГГ", можно быть уверенным, что власть с удовольствием предоставит ему медиаресурс для их пропаганды. Даже странно, что до сих пор Кремль об этом не задумался. Или я ошибаюсь?
Представители "Группы граждан" могут в ответ возразить, что предложения революционеров столь же нереальны, как и их требования-просьбы. Да, соглашусь. Программа революционеров имеет мало шансов быть осуществленной в ближайшее время. Тем более что протестная волна спадает, и мечтать о том, что завтра общество выйдет на улицу требовать демонтажа системы, не приходится. Но все ведь дело в стратегической направленности. Программа трансформации системы нацеливает на перемены. Она помогает разделаться с иллюзиями относительно нынешнего порядка и возможности изменить его сверху. Этот вектор помогает консолидироваться во имя курса на будущий прорыв и позволяет осознать цену этого прорыва.
Программа адаптантов ориентирована на сохранение статус-кво с надеждой на его улучшение либо на повышение статуса определенных слоев внутри старого порядка.
Неужели тогда, скажете вы, нет возможности использовать во имя перемен системные механизмы — диалог с властью, выборы, политику "малых дел"? Почему же! Всё зависит от того, как заставить системные механизмы работать на общество, а не на власть. Так, диалог с властью возможен только в ситуации равенства потенциала партнеров. Пока оппозиция не набрала веса для такого диалога. Что касается участия в выборах, то при сохранении монополии Кремля на властный ресурс у оппозиции есть только один шанс — легитимировать успех власти. Но возможны ситуации (например, будущие выборы в Москве), когда оппозиция должна использовать легальную деятельность (если к тому времени она еще останется) для обращения к населению. "Малые дела" — это всегда возможность помочь людям в решении конкретных проблем. Но "малые дела" не должны создавать впечатление, что таким образом оппозиция может помочь обществу решить его основные проблемы. Участие в КС специалистов по "малым делам" вносит оживление. Но ничуть не облегчает решение концептуальных задач выхода из самодержавия.
А в целом размежевание, которое произошло внутри Координационного совета, само по себе позитивно. Коль скоро не удалось разрешить спор между системными и несистемными силами на других площадках, дискуссия в КС может помочь политизированной части общества увидеть, что стоит за каждой позицией. Возможно, и сами адаптанты осознают моральные и политические издержки своей повестки. И кстати, нынешнее размежевание должно заставить прошедших в КС "технологов", среди них и борцов с коррупцией, определиться наконец с идеологической ориентацией и с тем, на чьей они стороне. В противном случае они могут стать еще одним препятствием на пути консолидации реальной оппозиции. Ведь до сих пор антикоррупционная активность, лишенная системных критериев, оказывалась средством воспроизводства личной власти, но во главе с новым персонификатором.
Приходится, впрочем, признать: существование внутри Координационного совета сторонников трансформации системы и сторонников облагораживания самовластия не дает возможности этому составу КС осуществить те задачи, для решения которых он был избран. Можно согласовывать различия в рамках одной стратегии. Но невозможно примирить непримиримое. Это стоит иметь в виду при создании будущего механизма координации оппозиционной активности.
Но при всех различиях представители дебатирующих сторон согласны в одном: и те и другие поддерживают требование освобождения политических заключенных и прекращения политических репрессий, в первую очередь по "делу 6 мая". Призвать общество на митинг (демонстрацию) под этим лозунгом — дело чести Координационного совета. И не нужно делать этот митинг (демонстрацию) заложником пока не разрешенного стратегического конфликта.
