Редакция Каспаров.Ru продолжает публикацию серии интервью с кандидатами в Координационный Cовет оппозиции. Мы постарались опросить представителей каждого блока, а также уделить внимание тем, кто еще мало известен широкой публике.
На наши вопросы ответил Евгений Доможиров, депутат Законодательного собрания Вологодской области, председатель движения "Вместе". Евгений встретился с нашим корреспондентом сразу после допроса в Следственном Комитете, куда его вызвали в качестве свидетеля по делу "Марша миллионов" 6 мая. В тот день он был единственным, выступившим на митинге. При поездке на следующий "Марш миллионов" подвергся вооруженному нападению, но все равно добрался до Москвы и выступил.
— Зачем, по Вашему мнению, нужен Координационный совет оппозиции?
— Это возможность объединить всю оппозицию, причем ту, которая не представляется Кремлем. В КС готовы объединиться люди, которые не будут бегать в Администрацию президента и получать там разрешения на свою оппозиционную деятельность, которая на самом деле будет псевдооппозиционной. С этим я столкнулся, в том числе внутри "Справедливой России". Когда тебе говорят: "Ты занимайся критикой, ты говори о коррупции, но только в общем. Да, есть коррупция, да, есть плохие чиновники, но ты не говори о конкретных личностях". Как получилось, например в нашей ситуации с губернатором, с его командой, когда мы говорим о конкретных личностях и находим конкретных жуликов. Этим занимается Навальный, и этим же, по сути, занимаемся и мы. Координационный совет — попытка объединить людей и создать альтернативное правительство. Это основа, потому что самые частые вопросы, которые нам задают: "А кто, если не Путин? А что вы будете делать, если завтра Путина не будет? Что вы будете делать дальше?" Надо сесть и на основе Координационного совета подготовить альтернативное правительство, разработать свою программу действий.
— Уже был опыт создания Национальной ассамблеи.
— Не исключен вариант, что будет создано еще немало подобных организаций. Вопрос в том, насколько они будут самостоятельными и каких людей объединят. Сейчас в Координационный совет идет больше людей, которые уже что-то делают. Не просто говорят: "Надо изменить, надо разработать программу", — а занимаются какой-то конкретной деятельностью. Кто-то занимается направлением экологии, кто-то занимается направлением коррупции. Кто-то готов писать экономические программы. Туда идут очень разносторонние люди, которые готовы будут взять разные направления.
— То есть профессионалы в своей сфере?
— Может быть не профессионалы, но гражданские активисты, которые достаточно образованы и имеют определенный опыт, скажем так.
То есть Кординационной совет должен заниматься реальной работой — подготовкой программы оппозиции на будущее и разработкой стратегии ухода Путина. На самом деле, сейчас мы все понимаем, что протест немножко сник. Настроения пошли упаднические и депрессивные: "А что, теперь все равно еще 6 лет мы терпим Путина и что-то потом уже можно пытаться делать". Но если мы сейчас сядем в этой депрессухе и будем ждать восемнадцатого года, то мы не выгоним его и тогда.
Поэтому даже если мы хотим выгнать его в восемнадцатом году и представить достойную кандидатуру ему взамен, то мы должны уже сейчас пахать, пахать и пахать. Вот это работа Координационного совета. Но, естественно, с желанием выгнать Путина гораздо раньше.
— Какой-то диалог Координационный совет с властью должен вести?
Я не вижу смысла для диалога с этой властью. Хотя, смотря что мы будем подразумевать под властью. Если мы имеем в виду часть депутатов Госдумы, которая на нашей стороне, которая помогает нам в продвижении законов, написании каких-то обращений, естественно, мы пользуемся этим. Если у нас есть люди во властных структурах, то не привлечь их нельзя. В том числе нужно привлекать на свою сторону людей, которые сидят во власти и понимают, что режим вот-вот рухнет и чем раньше он рухнет, тем меньшей кровью это нам дастся. С этими люди, если они будут готовы привлекаться к работе и входить в Координационный совет, конечно, надо работать.
Но я категорически против того, чтобы идти и договариваться о чем-то в Администрацию Президента. Потому что там сидят шулеры, которые в любом случае вас будут обманывать. Договориться с ними ни о чем нельзя. Единственные переговоры, в которых Координационный совет может и должен участвовать — открытые переговоры под вэб-камерами о сдаче Путиным президентского кресла. Ну а вопрос Медведева решится сам собой, я думаю.
Можно или нельзя идти на какие-то уступки Путину, если он будет готов добровольно уйти из власти, то есть дать ему какие-то гарантии — это тоже нужно решать в рамках Координационного совета. С одной стороны, Путина нельзя прощать, а с другой — если он будет готов добровольно уйти, мне кажется глупо этим не воспользоваться.
— А как Вы относитесь к вопросу о легитимности Координационного совета, который очень многие сейчас задают?
— Мы прекрасно понимаем, что любую революцию, скажем, в том же 1991 году, делали несколько сотен активистов и 50 тысяч людей, которые вышли реально. Просто тогда нужно было 50 тысяч, а сейчас нужно вывести миллион на ту же Манежку, чтобы власть сдвинулась. Вот и все.
Если эти люди будут избраны, если они выдвинулись и готовы объединиться, то они уже легитимны. Например, там будут 45 человек. Я, как персона не публичная, не московского уровня, шансов выиграть на выборах в Координационном совете не имею. Я реально оцениваю свои шансы. Но те люди, которые настроены в регионах на реальную работу, будут формировать свои структуры, в том числе те же Координационные советы, и взаимодействовать с большим Координационным советом. Это будет на уровне альтернативного правительства, которое спускается в регионы, чтобы ту же власть в регионах мы были готовы подобрать.
— То есть, я так понимаю, Вы собираетесь как раз организовывать КС в регионах?
— Я хочу, чтобы это все распространялось в регионы. И я, естественно, борюсь на выборах, но в первую очередь считаю, что тем людям, которые выберутся в Координационный совет, нужно взаимодействие. Если все это останется на уровне Москвы, это закончится опять ничем.
— Давайте предположим, что Вы находитесь внутри этой структуры и Вас выбрали. Могут там быть какие-то люди, с которыми для Вас сотрудничество невозможно?
Для меня нет фигур, с которыми я не готов сесть и разговаривать. Мое мнение — политика сейчас становится другой. Так же как в экономике, в политике идет глобализация. Вот я смотрю сейчас политический компас — и свой, и многих других — и нет ничего такого абсолютно крайнего. Крайних националистов, крайних либералов, крайних левых не осталось.
Все имеют какие-то отчасти левые взгляды. Все понимают, что мы хотим бесплатное образование и бесплатную медицину. Мы хотим учить своих детей и лечить своих родителей.
В то же время, как средний класс, мы либералы, потому что понимаем, что частная собственность и частные средства производства — это наиболее эффективные формы производства, а государственные компании наименее эффективны. Такое понимание есть у большинства, и с этим соглашаются даже многие левые, хотя они говорят о национализации зачастую.
Нет крайних взглядов. Мы можем быть чуть-чуть националистами. Да, мы понимаем, что мы хотим спасти Россию. Но когда ко мне приходят националисты и говорят: "Вот вы либералы со своими взглядами разваливаете страну", — у меня вопрос: "Парень, у тебя сколько детей?" Он: "У меня ребенок". Тогда я говорю: "А что ты мне орешь про русских, про нацию? Вот у меня пять детей, и я могу орать и говорить о том, что я ращу русских и говорить, что я хочу видеть Россию для русских. Если у тебя нет трех детей, то ты просто можешь вычеркнуть себя из националистов, потому что даже два ребенка не обеспечивают воспроизводства. Поэтому никаким националистом ты просто, по моему определению, быть не можешь.
Мы все можем быть немножко националистами, немножко левыми и немножко либералами, объединившись в Координационном совете Все-таки главная цель сейчас — убрать Путина, авторитаризм от власти. Изменить само устройство страны.
— Кого бы Вы выделили из кандидатов? С кем бы Вам было интересно подебатировать?
— Я уже общался со многими, следил за дебатами, участвовал в "Антиселигере" и в "Последней осени". Скажем, Каспаров, Навальный. Интересно послушать, но дебатировать особо не о чем, точки зрения совпадающие. Интересно было бы дебатировать с большей частью левых и националистами.
— Вы ни с кем не блокировались?
— Нет. Были предложения от блоков из регионов, я стал смотреть, и те, кто предлагали идти в блоки, меня не впечатлили. Объединяться хочется с теми, кто объединяется. А выбрать какой-то блок уже существующий — во первых, не поступало предложений, а бегать и предлагать себя довольно странно.
— А какой из блоков, по Вашему мнению, самый сильный?
— С точи зрения выборности или с точки зрения представленных идей? Тут есть очень большая разница. Есть фигуры, которые выбираются по определению, потому что это медийные фигуры. Есть тот же блок "Гражданская платформа", куда входит Быков, Собчак, если не ошибаюсь. Они лица медийные, за которых будут голосовать.
Есть блок, который достаточно близок по взглядам, — это блок Объединенного гражданского фронта Каспарова. Близок по взглядам на политику, на изменения в стране, на Конституцию, о чем писал Иван Тютрин.
Есть люди, которые близки по взглядам, но не знаю, насколько они будут проходными в плане именно голосования. И есть та же "Белая лента". Она слишком неоднородна. С одной стороны есть желание протеста, а с другой — они как-то всегда стараются самоограничиваться. По взглядам мы как-то не совпадаем.
Еще близок блок Навального с его антикоррупционной борьбой. Да, это близкие по духу люди, которые занимаются во многом тем же, чем и мы, но без Навального они практически непроходные. И получается, что во многие блоки я бы вошел по тем или иным причинам. На самом деле я бы состоял и в блоке Каспарова, и в блоке Навального, и с частью "Белой Ленты" я совпадаю по взглядам.
— А что сейчас происходит у вас в Вологде?
— Бьемся с коррупцией, бьемся с беспределом властей. Из последнего — закрытие бассейна. Закрывают практически единственный государственный бассейн областной. Область сейчас в кризисе, у них денег нет, и они говорят: "Будем передавать городу". А что, у города деньги есть? И мало того, что не построили новых двух-трех, как обещали, еще и этого не будет.
— А простой народ у вас поддерживает оппозиционное движение?
В разговорах все поддерживают, да. Но не выходят на улицу. Хотя как только более-менее какой-то протест возникает — и власть сразу двигается. Для Вологды, если выходит 500 человек на митинг, то это уже очень много, и власть начинает движение.
— Движение в сторону уступок?
Да, в эту сторону. Все говорят: "Митинги бесполезны, митинги не нужны". Они бесполезны, если воспринимать их как возможность просто прийти поорать. Но я-то вижу изнутри, как многого мы добиваемся благодаря митингам и, зачастую, даже благодаря несостоявшимся митингам, которые просто объявляются, а власть уже садится за стол переговоров. У нас много примеров: то лицей надо отстоять, то какую-то школу, то надо добиться медикам чего-то. И получается, что каждый раз надо что-то организовывать. А как только действий нет, власть сразу забывает о своих обещаниях. То есть ее, образно говоря, всегда надо в напряге держать, чтобы она работала и что-то делала.
А так у нас все как обычно. Беспредел властей. 18 октября у меня будет кассация по моему делу. По уголовному делу суд первой инстанции принял обвинительный приговор, и если кассация его оставляет в силе, соответственно, в дальнейшем я лишаюсь мандата. И в конце октября я уже не буду депутатом, а буду действовать как просто гражданского активиста.
— Это сильно осложнит работу?
Это осложнит деятельность, но в основном тем, что у меня есть пять детей, которых надо кормить. Сейчас есть депутатская зарплата, которая позволила мне уйти из бизнеса. Хотя я все-таки потерял достаточно много в тех же деньгах, уйдя из бизнеса. Соответственно надо будет решать вопрос обеспечения семьи. Естественно, что это будет отнимать определенное время от занятий другой деятельностью. Плюс не так просто устроиться на работу и заниматься бизнесом, когда ты противостоишь областным властям.
— Что бы Вы сказали тем, кто не собирается идти голосовать. Почему вообще стоит пойти?
— Я председатель движения "Вместе" Оно называется у нас блоком "Свобода. Собственность. Ответственность". Свобода — это понятно: свобода слова, свобода вероисповедания, свобода предпринимательства — это базовые принципы, поскольку только свободный человек способен развиваться и что-то делать. Собственность — это частная форма производства. Собственность должна быть в твоих руках, и ты должен за нее нести ответственность. А ответственность людей для нас значит, что ты отвечаешь сам за себя, за свою семью, за свой город и в конечном итоге за свою страну.
Если ты готов взять ответственность на себя и отвечать сам, тогда ты имеешь право требовать ответственности и от государства, которое отвечает перед тобой своими обязательствами. И получается, что только ты сам можешь попытаться что-то изменить в своей жизни. Можно не иди голосовать. Это так же как на обычных выборах, тогда ничего не будет. Но тогда не надо потом говорить на кухне: "Все хреново, и вы все равно ничего не можете сделать". Да, не можем, потому что именно тебя нам и не хватает. Потому что завтра нам не хватит тебя на "Марше миллионов", а послезавтра не хватит на выработке нормальных позиций и законов. Потому что тебе безразлично. А на самом деле, как хорошо сказано, равнодушие убивает. Вот и все.
Ранее на наши вопросы ответили:
Председатель Наблюдательного совета Этно-политического объединения Русские Александр Белов (Поткин)
Руководитель предвыборного штаба Евгении Чириковой Николай Ляскин
Независимый муниципальный депутат Зюзино г. Москвы Наталья Чернышева
Шеф-редактор журнала "Вопросы национализма" Надежда Шалимова
Координатор проекта "РосЯма" Федор Езеев
Видеоблогер Дмитрий Иванов (kamikadze_d)
